Концентрированным выражением этого сложного и многостороннего процесса является тот факт, что при стабильно высоких мировых ценах на углеводороды (в последние месяцы не ниже 106 долл. США за баррель нефти марки Брент) российская экономика находится в состоянии стагнации с перспективой рецессии (спада) и даже – по некоторым оценкам - стагфляции. Рост ВВП в текущем году в РФ – по самым оптимистичным оценкам – не превысит 2%. Объем оттока капитала за первые два месяца 2014 года равнялся половине объема оттока за весь прошедший год. Инвестиции в основной капитал за тот же период просели на 7%. В последние недели наблюдается ощутимая девальвация рубля и понижательная тенденция на российских фондовых площадках. Общая картина все более напоминает ситуацию ?идеальной стагнации? (?perfect stagnation?), то есть характеризуется фундаментальным отсутствием факторов экономического роста.

Динамика роста ВВП в КНР внешне выглядит существенно лучше, чем в РФ (7,5% - согласно установкам мартовской 2014 года сессии ВСНП), однако кризисные факторы здесь кроются в структурных и качественных характеристиках этого роста. Ключевыми факторами модели роста в КНР на протяжении, по крайней мере, последних двух десятилетий выступали высокая норма накопления (доля до 50% и выше к ВВП), а также низкая стоимость трудовых ресурсов. Высокая доля накопления обеспечивалась преимущественно за счет все более децентрализованного механизма государственных инвестиций в условиях сохранения жесткого административного контроля государства за всеми основными институтами и практиками национальной финансовой системы (банки, фондовый рынок, процент по кредитам и депозитам, обменный курс и т.д.) Примерно с середины нулевых годов и в особенности после известного 4-х триллионного (в юанях) стимулирующего пакета 2008-2009 годов данная модель роста начала оказывать ощутимо негативное влияние на ряд важнейших макроэкономических показателей развития КНР: рост избыточных мощностей (в металлургии – до 30%), увеличение внутренней задолженности (до 200 % к ВВП и выше), непропорциональный рост денежной массы (М2 – до 200% к ВВП), а также спекулятивный бум на рынке недвижимости. Специфика ситуации состояла, однако, в том, что с чисто технической точки зрения все факторы описанной модели роста отнюдь не были исчерпаны. Золотовалютные резервы КНР остаются самыми значительными в мире, а стоимость рабочей силы, несмотря на ее рост в ряде наиболее развитых регионов страны, сохраняет в целом свою конкурентоспособность на фоне мировых стандартов оплаты труда. Иными словами, формулируемая ныне в Китае задача перехода от инвестиционной к потребительской модели роста означает необходимость смены той модели, технические факторы воспроизводства которой еще далеко не исчерпаны. С нашей точки зрения, это крайне трудно сделать в силу большого числа не столько экономических, сколько социально-политических причин. После прихода к власти в КНР пятого поколения руководителей на XУIII съезде КПК осенью 2012 года в стране был взят курс на финансовую стабилизацию. Как показывает опыт 2013 года, в практическом плане этот курс означает сокращение объемов денежной и кредитной эмиссии (инвестиции в промышленность КНР в 2013 году сократились на 10% в сравнении с 2011 годом), дальнейшую децентрализацию инвестиционных механизмов, зондаж возможностей либерализации процента по кредиту и обменного курса по счету движения капиталов. Иными словами, речь идет о попытке осуществить искусственное торможение темпов роста ВВП с тем, чтобы принудить основных хозяйствующих субъектов к более жесткому соблюдению финансовой дисциплины. Мартовская 2014 года сессия ВСНП в целом подтвердила установку на такую финансовую стабилизацию.

[1] [2] [3] [4] [5]